Башню Олафа открыли, но внутри ничего не изменилось: подняться на смотровую площадку по-прежнему можно только по лесенке XIX века, на которой с трудом расходятся два человека. Для посетителей все так же, как пару лет назад, только цена другая: в 2015 году билет в музей и на башню стоил 100 и 80 рублей, сейчас общее посещение обойдется в кругленькие 500.

Забираясь наверх по той самой антикварной лесенке, я заметила в оконных проемах обычные пластиковые окна, посаженные на монтажную пену. Все, как при рыцарях! Ранее в пустом объеме башни хотели восстановить внутренние перекрытия, возвести несколько ярусов для музейной экспозиции. За такое, возможно, не жалко было бы отдать 500 рублей, но ни ярусов, ни экспозиции нет.

Областной комитет по культуре при любых вопросах о реставрации Выборга ссылается на ту самую концепцию, ободренную Минкультом. Но обещанное и прописанное на бумаге расходится с реальными работами.

Характерна история с Башней Ратуши XV века – одной из трех знаковых башен Выборга (наряду с Часовой и Башней Олафа). Из-за проекта реставрации в городе разгорелся скандал, в итоге неясно, как согласуются заявленные работы с теми, что провели на памятнике, и как они «аукнутся» в долгосрочной перспективе.

Компания «АК-Проект», сделавшая проект, судилась с комитетом по культуре, пытаясь отозвать разрешение на проведение работ. Арбитраж встал на сторону комитета, причем в документах значится, что с «АК-Проектом» даже не заключили договор. По проекту москвичей работала другая компания, которую спешно наняли в мае 2018 года. Суд шел в то самое время, пока реставрировали башню. Проект, который демонстрировали в комитете, по словам бывшего руководителя Выборгской археологической экспедиции Александра Смирнова, отличался от работ, которые проходили на объекте, и которым он был свидетелем. Комитет ситуация не смутила.

Впрочем, где-то и проекта никакого нет. Драмой города стал Дом Говинга. Сейчас это руина с пустыми окнами в лохмотьях зеленой сетки и символ выборгской разрухи, а когда-то – яркий образец северного модерна 1903/04 годов. Здание прописано в той самой концепции. В ответ на озабоченные вопросы власти из года в год транслируют, что здание вот-вот начнут реставрировать. Одним из последних сроков был третий квартал 2017 года – тогда должна была завершиться реставрация.

Летом 2018 года председатель областного комитета по культуре Евгений Чайковский вновь объявил, что владелец здания «готовит проект реставрации». Буквально в тот же день глава муниципалитета Геннадий Орлов то ли проговорился, то ли признал: здание, очевидно, утрачено. «Не хочу быть пророком, но дом Говинга, Крепостная, 11, скорее всего, будет утрачен».

Когда я привела эту фразу Чайковскому и директору замка Владимиру Цою, они ответили лишь: «Мы такого не говорили». Получается, местная власть с потерей памятника уже смирилась, а музей, берущий под опеку ключевые памятники, умывает руки. Объекты, не попавшие в орбиту влияния «Выборгского замка», остаются в плачевном состоянии. «Города-памятника» не видать.

Еще один интересный момент – в короткий срок руководить выборгскими музеями стали выходцы из власти. Появление концепции и выделение больших денег ровно совпало с назначениями. В конце 2014 года директором парка Монрепо стал бывший градоначальник Выборга Александр Буянов. С ним же ушли из МО Елена Кондакова, Ирина Кривицкая, Карапет Мхитарян, ныне они – в руководстве парка Монрепо. В 2015 году заповедник «Выборгский замок» возглавил депутат областного ЗакСа Владимир Цой.

После этого музей получил в пользование многие знаковые памятники. Но странным образом такая концентрация усилий привела к невыполненным постулатам. Кажется, что музей или сам не знает, чего хочет, или не контролирует процесс.

В помещениях замка до сих пор красуется проект, по которому внутри Башни Олафа планировали возвести перекрытия. Местный реставратор Евгений Филиппов отметил, что в Выборге могло стать хорошо, как в финской Савонлинне, где сделали перекрытия в старинном замке. Но не судьба – директор Владимир Цой заявил, что башня не выдержит нагрузок, а вместо перекрытий лучше сделать лифт для маломобильных посетителей. Теперь – за отдельные деньги, конечно, – будут заново делать проект внутреннего объема. К замечанию, что башня могла не выдержать, если оснастить ее перекрытиями, опрошенные мной реставраторы отнеслись с усмешкой и привели обратные примеры.

После того, как разобрали Библиотечный флигель, в известность о ситуации поставили Минкульт. В Монепо прибыла делегация реставраторов, в том числе Ирэн Хаустова. По ее мнению, разбор усадебного дома остановили только прибывшие специалисты. Документацию будут переделывать, за отдельные, опять же, деньги. Администрация парка настаивает, что об «уничтожении» речь не идет: здесь хотят, что называется, снести до основанья, а затем представить дивный новый парк: срубы якобы планировали перебрать и возвести заново.

Не потому ли все так сумбурно, что руководство Монрепо сменилось перед стартом важной реставрации? Из парка ушли сотрудники, занимавшиеся и вопросами реставрации. Сейчас, отмечает бывший сотрудник парка и реставратор Евгений Филиппов, специалистов в этой сфере в музее нет, и восстановление парка идет под надзором людей, которые «не понимают, чем они руководят». Но целевое финансирование не вечно, вскоре придется работать с куда меньшими ресурсами и справляться с каждодневными задачами – тогда, полагает Филиппов, и станет явной некомпетентность руководства парка. Только вот утраченное будет уже не вернуть.

В принципе, этот подзаголовок годится для всех историй про исторический центр Выборга, но Часовая башня – пожалуй, главный страдающий памятник города. Как сейчас выглядит Часовая башня и что у нее внутри, интересно всем – много лет ее никто не видел иначе как в лесах. Я, попав внутрь башни, обнаружила, что ее каменные стены крошатся от малейшего прикосновения. При этом на верхнем ярусе оборудуют смотровую площадку, то есть об эти стены будут тереться сотни туристов.

Как поведал замдиректора музея Александр Смирнов, в башне целенаправленно «счистили» все следы предыдущих реставраций. Я обратилась к Ирэн Хаустовой, ранее работавшей с Часовой башней. Хаустова сходу заметила, что сейчас внутри башни убирают слой раствора с цементом, и это может навредить. Она вспоминает, что с 1948 года выборгские памятники ремонтировали и поддерживали, в том числе с помощью раствора, в котором были цемент и известь. Именно цемент, по мнению Хаустовой, продлевал жизнь башне.

Раствор в башне сейчас именно «сдирают», по выражению Хаустовой, и этот метод сложно называть реставрацией. Сколько протянет камень в таком виде – неясно.

Возможно, это лишь два разных подхода. Смирнов уверен, что цементный раствор в башне неприемлем. Но в цементе башня как-никак простояла несколько десятилетий, а сейчас камень внутри отходит слоями, он ничем не защищен, и укрывать его не планируется.

Сейчас деньги на Выборг выделяет федеральный бюджет, бюджет Ленобласти, муниципалитет и Международный банк реконструкции и развития. Из федерального бюджета замку выделили 2,2 млрд рублей на 2017/18 год. Еще 2,1 млрд выделено целенаправленно на парк Монрепо (также парк получил 23 млн долларов от МБРР). Региональный бюджет выделил на реставрацию Выборга в 2018 году 1,3 млрд рублей, муниципалитет – 400 млн (со слов главы МО «Выборгский район Ленинградской области» Геннадия Орлова).

Почему охранное обязательство на Дом Говинга появилось только летом 2018 года – очень поздно, когда он уже был жалкой руиной, в комитете также не ответили. Да и вообще глава комитета по культуре Ленобласти Евгений Чайковский, которому я направила вопросы о состоянии памятников в центре Выборга, просто передал запрос в областное правительство, хотя важные решения, в том числе по проектам, принимал именно комитет.

Почему пребывает в руинах Кафедральный собор, в правительстве объяснили тем, что ФЦП «Культура России 2012-2018» не выделила денег на реализацию противоаварийных мероприятий. Как получается, что программа министерством одобрена, деньги на реализацию выделяются, рядом реставрируют Часовую башню, но на центральный памятник и объект федерального значения вдруг нет денег – непонятно.

C собором Доминиканского монастыря оказалось еще интереснее: лишь 20 декабря 2018 года комитет утвердил предмет охраны и границы объекта. До этого, выходит, региональный памятник был в том же статусе, что и строения в Монрепо – с отсутствующим предметом охраны, что в условиях российского законодательства для памятника крайне опасно.

В областном правительстве подчеркивают, что все процессы по консервации и реставрации идут в соответствии с «Концепцией сохранения исторической части города Выборга». При этом памятники, прописанные в концепции, но не приписанные к музею, просто продолжают разрушаться, оказываясь «за бортом» этой глобальной реставрации.

Процесс сохранения и восстановления на деле превращается в ряд точечных работ, содержание которых спорно, которые проводятся при многократном наслоении проектов и условиях судебных тяжб из-за авторского надзора.